ЮРИЙ ШАТУНОВ - официальный сайт

Британцы The Kooks довели до настоящей истерики столичных модников, Гриша Ургант с максимально серьезным лицом отыграл первый большой концерт под шумное одобрение как простых, так и звездных девушек. На этом фоне сет Юрия Шатунова в Arena Moscow в ознаменование 25-летия «Ласкового Мая», наверное, выглядел весьма архаично, но страсти на нем кипели вполне молодежные. «ЗД» попыталась рассмотреть поп-легенду конца 80-х — начала 90-х с максимально близкого расстояния, и результаты смотрин оказались во многом неожиданные.

Это не столько смешно, сколько комично. Все-таки фанатки со стажем — люди весьма специфичные, и когда они в большом количестве собираются в одном месте, то только на это зрелище уже можно продавать билеты. Мало кто сомневался, что большой концерт Юрия Шатунова в многотысячном зале будет чем-то напоминать вечеринку одноклассниц, но «одноклассниц» вдруг собралось довольно много. Некоторые были с детьми, что придавало происходящему семейную и очень душевную атмосферу. Главный герой их действа в этот момент сидел в своей гримерке и заваривал черный чай, рассуждая о самых правильных средствах по приведению голосовых связок в рабочее состояние. Воздавалось должное теплым напиткам и лимону с сахаром. Бутылка французского коньяка, горделиво возвышавшаяся среди бутербродов, была охарактеризована как совершенно бесполезная для голоса. Поневоле ловишь себя на мысли об абсурдности самого факта обсуждения тонуса голосовых связок с парнем, который гордо носит звание главного фонограммщика страны. Впрочем, тема «фанеры» для Юрия не является чрезмерно важной. Он говорит, что может выступать в любом формате и вообще не парится по этому поводу. Не София Ротару, в общем...

Но если речь заходит о звукозаписи, то здесь артисту явно не все равно. Над новым альбомом «Я верю...» Шатунов трудился... ШЕСТЬ лет, что по меркам поп-индустрии является натуральным безумием. За это время могло появиться и умереть несколько новых стилей, не говоря уже о всяких студийных фишках, которые обновляются чуть ли не каждые полгода. Но у Юрия на этот счет своя железная логика.

— Я никогда не гонюсь за модой, потому что гнаться за ней означает отставать от нее, — говорит парень в серой майке, синих джинсах и черных кедах (для концерта он переоденется, но примерно в такие же доспехи). — Если ты сегодня сделал что-то модное, то завтра это будет уже немодно. Я варюсь в своей стилистике, которая меня абсолютно устраивает. Не знаю, можно ли назвать ее модной, но именно так я себя выражаю...

Сильное заявление для человека, живущего в Германии, стране, где музыкальная индустрия посвящена гонке за совершенством, — включишь радио и услышишь танцевальную музыку мечты или самый злой рэп, не говоря уже о скучном, но при этом идеальном альтернативном роке.

— Я все это отслеживаю и в курсе событий, — лениво замечает мистер «Ласковый Май». — Могу взять какой-то бит или сэмпл, но только если он мне подходит. Сложно написать песню, которая трогает людей, а с модным треком все гораздо проще. Готовый луп, сверху сиквенция, и все. А вот увязать музыку, текст и исполнение очень трудно. Я пишу для русских людей, которые богаты эмоциями, переживают и плачут, когда слушают хорошую песню. Вот за границей от песен не плачут, а у нас выпьют и могут лить слезы под «Ой мороз, мороз». Не знаю, что в ней такого, но она торкает, в том числе и меня. Это, наверное, и является необъяснимой сущностью русского человека. Для таких я и работаю, и мне кажется, я на правильном пути...

Через два часа герр Шатунов смог убедиться в правильности своей теории. В весьма внушительном клубе почти аншлаг: в партере пляшут дамы в помпезных платьях и затесавшийся меж ними мужчина в олимпийке с логотипом «СССР», в VIP-зоне приплясывает весьма респектабельная публика, требующая постоянного внимания официантов, а в отсеке, который значится как «deluxe», среди пестрых диванов танцует женщина в мехах. На сцене отчаянно мигают три фонаря и работают три артиста: сам Шатунов, барабанщик и клавишник. «После концерта я подпишу все альбомы, которые вы купили. Пацан сказал — пацан сделал, — заявляет герой вечера. — У вас бар справа и бар слева... Ну что, под водочку „Белые розы“?»

Бармены принимают купюры, звучит главный хит нашей новейшей музыкальной истории. Конечно, возникает вопрос о том, насколько серьезно сам Шатунов относится к происходящему. Не фига ли в кармане все это?

— Если относиться к музыке как к тусовке, то со временем пропадет трепет перед выходом на сцену. У меня он не пропал, — ответственно заявляет Юрий. — Перед каждым выступлением (не важно — сольный это концерт, сборная программа, съемки, день рождения или корпоратив) я ощущаю и трепет, и страх, хотя никак не могу понять, чего же боюсь. Наверное, я еще не совсем черствый, умею переживать...

Здесь нужно вспомнить, что у главного вокалиста «Ласкового Мая» был восьмилетний перерыв в карьере и при этом не наблюдалось какой-то явной мотивации для возвращения на сцену. Он мог спокойно жить и аккуратно тратить деньги, заработанные на национальной истерии, но не получилось.

— С 1986-го по 1992 год в моей жизни было столько впечатлений, что к музыке я слегка охладел, — вспоминает прошлое Юрий. — Мне нужно было остановиться, чтобы понять, а стоит ли вообще этим дальше заниматься. Кстати, возвращение мое никто не планировал и не организовывал. Просто сидели с ребятами на кухне, бренчали на гитарах и в итоге решили записать несколько песен. Так получился альбом «Вспомни Май», главная песня с него под названием «Забудь» удачно стрельнула, и все началось по новой. Я во всех отношениях самодостаточный человек. Не супербогатый, но и не бедный, у меня есть деньги, чтобы растить сына, и есть время, чтобы уделять внимание жене. Но музыкой я занимаюсь большую часть своей жизни и, наверное, без нее уже не смогу. Я приезжаю домой, бросаю вещи, целую жену, играю с сыном, а вечером закрываюсь в студии и что-то делаю или музыку слушаю. У меня ее много, от классики до транса. Чем больше я занимаюсь музыкой, тем больше мне этого хочется...

По мере углубления в музыкальную тему Юрий начинает проявлять все больший интерес к обсуждаемому вопросу. Есть подозрение, что его действительно волнуют все эти избитые музпроблемы, особенно когда речь заходит о жутком дефиците новых имен, к которым была бы неравнодушна вся страна.

— Во всем виновата мода, — вздыхает артист. — То, что сейчас крутят на телевидении и радио, — это не наша культура. И поэтому она здесь не приживается. Конечно, должен быть и рэп, и хип-хоп, но это для определенного контингента людей, которым нравятся безбашенные тексты с матом. Это культура негров, и меня, например, она совсем не трогает. Мне гораздо ближе тот же Стас Михайлов. У него песни человека, который понимает, в какой стране он живет, чем здесь люди дышат, что их цепляет. И я это понимаю, а уж когда нахожусь за границей, то понимаю еще больше. У каждого народа есть то, что нужно беречь. В той же Германии люди просто в экстаз входят, когда слушают немецкие народные шлягеры. По поп-звездам так не фанатеют...

Конечно, сразу возникают контраргументы. Все-таки наш современный рэп иногда имеет прямое отношение к поэзии, в отличие от того, что предлагает Стас Михайлов. Но спорить с Юрой совсем не хочется. Он по-своему удивительный человек: тот же Стас Михайлов всего на четыре года его старше, но поет, как бульдозер, перепахавший жизнь вдоль и поперек. У Шатунова же даже в новых песнях слышится подростковая незащищенность, а сам он так и не обзавелся типичным для наших звезд со стажем забронзовевшим профилем. Может быть, всему виной жизнь в Германии, где легче понять, что правильно, а что не очень. Или трепетная душа передается по наследству?

— Я понимаю, о чем пою, и если мои песни про ромашки или про снег, то значит, мне это интересно и нравится, — с серьезным видом говорит Юрий. — Но нужна русская душа, чтобы петь про ромашки по-настоящему, чтобы торкнуло. Я не думаю, что какой-нибудь англичанин споет про ромашки. Он поет, почему мне телка не дала, хотя я с ней в пабе целый вечер сидел. У них вот такое представление о песнях, а у нас другое...

Когда The Kooks или кто-нибудь в этом роде приедут к нам в следующий раз, нужно напроситься на интервью и спросить о ромашках. Есть подозрение, что об этом их еще никто не спрашивал.