«Ласковый май» возвращается

Обозревателю «Крутого Мегаполиса» удалось проникнуть в больничную палату к Юрию Шатунову и взять интервью.

- Юра! Я тебя люблю-ю!!!
- Юра-а-а! Я тебя хочу!!!

Как говорится, кричали девушки «ура» и в воздух кой-чего бросали. Подобную свистопляску можно было наблюдать лет десять назад. Когда на сцену выходил любимец девочек солист группы «Ласковый Май» Юра Шатунов. Милое улыбчивое личико шестнадцатилетнего сироты доводило слушательниц до шизофрении. А иногда до паранойи — в зависимости от личной предрасположенности.

Казалось, парень родился под счастливой звездой. Слава, деньги, поклонницы. Ан нет.

Намедни обозревателю «К-М» стало известно, что Шатунов серьёзно болен. Почти при смерти. И лежит в московской больнице, всеми забытый и брошенный.

Вот это номер! Ужель поклонницы не в курсе?

Вооружившись авоськой с апельсинами, я отправилась в рейд. Навестить больного мальчика, а заодно и посмотреть, каков он на самом деле, Юра Шатунов.

Но бабушки в приёмном отделении попытку встречи с тяжелобольным пресекли на корню.

- Шатунов? Нет такого.

Как, нет? Мои верные доносчики облажаться не могли.

Три дня ушло на уточнение информации о больнице. И ещё я выяснила, в каком конкретном отделении его искать. План атаки созрел быстро — я переоденусь медсестрой. Кое-как соорудив себе нужный прикид, отправилась в стан врага во второй раз..

Униформу сгрузила в пакетик, состряпала невинное выражение лица. Иду. А коленочки-то трясутся. У входа в корпус сплошь и рядом пасутся джипы и прочая крутизна. Как выкинут меня сейчас отсюда!..

Зашла в вестибюль. Огляделась. И почувствовала, что где-то я прокололась. Посетителей, у которых с собой не было сменной обуви, насильно рядили в специальные бахилы. У меня сменки не было, а медсёстры в бахилах не ходят. Лажа получается.

Но тут явилось спасение. Под скамейкой одиноко стояли забытые кем-то драные шлепанцы. Ура! Ловким движением руки хватаю покоцанный трофей и бегу в туалет. Там я отдышалась, переоделась в помятый костюмчик реаниматолога и собралась было в путь. Но тут на глаза попалась оставленная каким-то незадачливым пациентом здоровенная клизма. Протестировав её на предмет видимых загрязнений, сунула в карман. Для дополнения имиджа. И проследовала к лифту.

Терапевтическое отделение, где пребывал Юра, располагалось на шестом этаже. Кругом ходили серьёзные врачи и скучающие пациенты. Туда-сюда сновали юркие уборщицы. На меня внимания никто не обратил.

Так уж получилось, что я совершенно случайно оказалась у двери ординаторской. Естественно, не подслушать разговор мне не позволила журналистская этика.

- О, посмотрите-ка, — вещал приятный женский голосок, — к нам Маликов сегодня поступил!

- Дмитрий?

- Нет, Николай.

- А я уж подумала, ещё одна звезда. На пару с Шатуновым. Мы б его рядышком с пятой палатой поселили. Чтобы не скучно было.

Ага! Значит, Юра в пятой палате лежит. Спасибо, уважаемые тётеньки врачи. Наскоро соорудив противотанковую гримасу, твёрдой походкой иду по коридору. Аккуратно сканирую номера палат. Есть! Пятая. Юркнув в маленький предбанник, перевожу дух. Ну, была не была! С Богом!

- Здравствуйте. Как вы себя сегодня чувствуете?

Передо мной на больничной койке сидел самый настоящий Шатунов. Как живой. «Так вот ты какой, северный олень!» — пронеслось в голове.

- Здравствуйте! — Взгляд Юры скользил по мне сверху вниз. И остановился где-то в районе живота. Вдруг глаза его полезли на лоб. Чего это он? Тут меня осенило. Клизма! Сей интимный предмет предательски торчал из кармана медицинской курточки.

- Это не вам, — успокоила я бедного парня, суетливо пряча инструмент за спину. — Я вообще не врач.

- А кто?

- Праздношатающаяся журналистка.

Господин Шатунов слегка расслабился. Честно говоря, впечатления умирающего он не производил. Даже наоборот. Выглядел свежо. И сразу предложил перейти на «ты».

- Что же это с тобой случилось?

- Ничего. Мне просто диагноз неправильный поставили другие врачи. Вот сюда и упекли лечиться. А тут выяснилось, что лечить особо и нечего. Пойдём покурим.

Дальше разговор пошёл как по вазелину. Выяснилось, что всё последнее время он работал. И не только на сцене. А в самой настоящей компьютерной фирме. От подробностей Юра воздержался, объяснив, что время открыть правду ещё не настало.

- А когда настанет?

- Когда снова выйду на большую сцену.

- ???

- Ну да. В марте я выпускаю новый альбом. Спасибо «АРС-рекордз». Называться это будет «Вспомни май».

- Неужели российская публика снова сможет услышать «Белые розы» вживую?

- И «Белые розы», и многое другое. Ведь моя музыка останется такой, как десять лет назад. В авторах по-прежнему Сергей Кузнецов. И ещё две песни записал с новым поэтом Константином Губиным.

- Наша музыкальная тусовка в курсе твоего «воскресения»?

- Я мало с кем общался всё это время. Ограничиваюсь только творческими личностями. Например, Алла Борисовна Пугачёва, Игорь Матвиенко, Таня Буланова, Дельфин.

- Когда начнётся твоя концертная деятельность?

- А она и не прекращалась. Только гастроли были за рубежом. А в России концерты начнутся тогда, когда я соберу коллектив. Сейчас мы сильно нуждаемся в новом человеке.

- Надеюсь, не девушка? Поклонницы тебе этого не простят.

- Могу успокоить — это парень. Нужно чтобы он был очень красивый и роста невысокого. Сейчас мы объявили отборочный конкурс.

Тут нашу беседу жёстко прервали. Дверь в палату распахнулась, разметав по полу рецепты и прочую бумажную дребедень.

- Что вы себе позволяете? — это относилось ко мне. — Вы как сюда попали? Прошу немедленно выйти!!!

И так далее. Какая-то зоркая нянечка меня таки застукала. Дело пахло скандалом.

Через пять минут я уже сидела в кабинете главврача и давала показания. В дверном проёме то и дело мелькали любопытные лица медперсонала. Весть о том, что изловили лазутчика, мигом облетела всё отделение. И всем очень хотелось на меня посмотреть. Комкая в руках несчастную клизму, я оправдывалась как могла.

- Ведь меня же по-честному не пустили. Вот и пришлось шпионить.

- Конечно, не пустили! Тут недавно целая толпа поклонниц пыталась больницу штурмом взять. Была маленькая заварушка. Они же психованные через одну.

Вскоре мой жалкий вид и глаза, полные раскаяния, возымели своё действие на суровых врачей. Тем более что в душе все они белые и пушистые. И очень добрые и весёлые. Меня простили, напоили чаем и угостили шоколадными конфетами. От волнения я нескромно умяла полкоробки.

- А можно я ещё один вопрос Юре задам? — Это, конечно, было неслыханной наглостью, но чем чёрт не шутит.

- Да уж задай. А то, чего доброго, ещё сантехником переоденешься. Или патологоанатомом.

Юра меня уже ждал.

- Скажи, пожалуйста, а поклонницы тебя ещё помнят?

- Конечно. И до сих пор изощряются. Недавно вот срезали звонок моей московской квартиры. На память. А потом прислали фотографию этого звонка с издевательским письмом. Мол, от нас ещё никто не уходил. А ещё они продавали номер моего телефона. За сто долларов. Правда, этот номер давно отдали другим людям. Там живёт парень и до сих пор от моего имени со всеми общается. Гранд ему мерси.

- По идее ты должен стать женоненавистником.

- А вот это неправда. Я всех очень люблю и со всеми общаюсь. Только не надо меня доставать. Нормальным, умным поклонницам я очень благодарен за моральную поддержку. Кстати, всех поздравляю с наступлением весны и Восьмым марта. Особенно персонал этой больницы.

Честно говоря, последнее заявление Юры меня порадовало. Уж больно он обаятельный. Ещё пять минут, и моё чёрствое журналистское сердце растаяло бы окончательно. Но только я собралась влюбиться по уши, как наше время вышло. Чтобы как-то оправдать свой затянувшийся визит, я ещё раз обратилась к главврачу:

- А чем же он всё-таки болен?

- Есть такой медицинский термин — синдром хронической усталости.

Я решила, что он шутит. Но оказалось, такое заболевание действительно существует. Причём у большинства российского населения. И даже у меня. Вот только не каждому удаётся с этим в больницу слечь. Посему добрый доктор прописал мне домашнее лечение. И подарил клизму:

- В воду можешь добавить битого стекла. Чтобы неповадно было по больницам без спроса разгуливать. Бери на память и больше не балуйся.

На этом распрощались. Я ушла, исполненная благодарности за то, что мне эту самую клизму прямо на месте не вставили.